Всем существам...
                (И тебе, глупый...)

      Едва только проснувшись, Избранник почувствовал опасность. Сердце его сжалось, мышцы напряглись, а мысли, не поспевая за инстинктами, искали подтверждение непонятному страху. Уловив едва заметное колебание воздуха, словно от дыхания, Зеленый решил резко рвануться вверх, на случай если враг его только разглядывает. Но что-то похожее на лианы ядовитых растений крепко удерживало тело на земле. Он силился вскочить на ноги, потянуться, порвать стягивающие его стебли, но: Совершенно ничего не смог. Он весь трясся, словно искупался в болоте Заяска; по телу бегали холодные искорки, непонятная волна тяжести и отчаянья накатилась-навалилась, словно он уже умирал. Ужас подступился к самому горлу, остановив ему дыхание, живот свело, лапы в одно мгновение похолодели...
      Ему ничего не оставалось, кроме как открыть глаза и оглядеться.
      Первое, что перед ним появилось, была чудовищно-уродливая морда какого-то рогатого существа темно-коричневого цвета. Оно рассматривало свою жертву любопытным багровым взглядом, от которого в жилах стыла кровь. Маленькие круглые глазки, с бегающими в них лихорадочными огоньками, излучали столько мелкой, холодной злобы, что несчастный Избранник, вглядываясь в них, непроизвольно задрожал.
      Существо заговорило, медленно и громко произнося вполне осмысливаемые слова, слегка похрипывая и запинаясь, словно во рту ему что-то мешало.
      - Мы тебя убьем! - сообщило оно. - Сначала будем долго и мучительно пытать, оборвем тебе крылья, перестанем кормить и поить. Мы сгноим тебя в яме. Ты будешь сам призывать Смерть!!! Это заявление подтвердило наихудшие опасения Избранника. Всхлипнув, он смог выдавить из себя только робкую улыбку и глупое: "Здравствуйте". Существо обидно засмеялось, а потом принялось раскатисто верещать. Это был годами оттренированный звук, который заставил круазана судорожно вжать голову в плечи, чего раньше он никогда не делал. Глаза рогатого излучали только холод и жестокость, пробиравшие до души. Продолжая вопить, существо дико носилось вокруг связанного пленника, иногда пиная его и высоко подпрыгивая, отчего тощие безволосые колени, обтянутые сухой кожей оказывались у того над головой. Круазан лежал ни жив ни мёртв.
      Потом ему крепко стянули лапы и, подхватив под спину, куда-то потащили. Круазан чувствовал под собой колючую и невозможно горячую кожу существа, чувствовал, как дрожат и напрягаются его ноги. "Всё. Прощай, моя цель, прощайте, друзья и родные, прощай, Зеленый Бог", - думал Избранник.
     
      Их короткое путешествие закончилось за огромными городскими воротами, грубо вытесанными из старых просмоленных стволов деревьев. Сучья и ветки не везде были спилены, и теперь главный вход в город Черных напоминал огромный голый куст с опавшими листьями.
      Сам город выглядел воинственно. Плохо пригнанные, огромные камни, из которых были построены вросшие в землю домишки, свалки объедков, мутные грязевые лужи - все говорило круазану, висящему вниз головой на режущих лапы веревках, о равнодушном к порядку и покою нраве жителей. Ничего не понимая, он только вжимал голову в плечи и пугливо оглядывался.
      Они прошли уже несколько длинных широких улиц, и с каждым новым поворотом обстановка в городе становилась всё более гнетущей и мрачной - жители, обвешанные с ног до головы премерзкого вида оружием, фыркали с такой злобой, что круазана знобило. Появляясь из ниоткуда, словно голодная стая блюидов, они со всех сторон поуркивали и рычали на него.
      Все Черные были широкоротыми, костистыми и злыми. Все верещали на один манер, и крик этот, помноженный на сотни голосов, содержал в себе невиданную прежде круазаном силу. В ней не было и следа покорности и смирения - того, к чему он привык дома и что считал единственно правильным и возможным поведением. От несмолкающего дребезжащего рева, который то стихал, то набегал, как тучи, в голове у Избранника все помутилось и запрыгало. Ему казалось, что это одно и то же существо растысячерилось и теперь выплясывает, орет и дышит ему в лицо, скаля огромные зубы. Ни в одной из множества глядящих на него пар багровых глаз Зеленый не нашел хоть какой-нибудь теплоты или жалости.
      Потом жуткий поход оборвался - верёвки ослабли, и круазан, щелкнув зубами, повалился на землю.
      Они находились на площади, на которую со всех сторон наступали дома и строения, ещё более ветхие и обшарпанные, чем везде. Только одно здание неожиданно ярко выделялось среди прочих - это был прочный, узкий дом под высокой крышей с тонкими углами, выложенный из странного чёрного камня, каких Избранник прежде никогда не видел. Камень был совершенно гладкий и блестящий, словно его много десятков лет тёрли лапами. Он почему-то не был пыльным и грязным, как все другие, и края его не оббились. Чернота дома - глубокая, непрозрачная, живая и звучащая - притягивала взгляд, а точёные контуры поражали своей правильной утонченностью. Несколько секунд круазан изумлённо разглядывал здание, поражаясь его красоте и несоответствию всей здешней запущенности. А потом обступившие со всех сторон жители скрыли необыкновенное зрелище своими фигурами:
      -...Какой жалкий дохлячок!..
      - Слизняк!
      -...Интересно, а как ты боишься?.. сейчас проверим...

      Главный Чёрный выглянул в окно, искрившее радужными переливами, и недовольно поморщился. День обещал быть тяжелым и жарким. Крики, приближающиеся со стороны входа в город, говорили о каком-то необыкновенном происшествии или о новом враге, проникшем в город. "Давно уже пора, - подумал Главный, отходя от окна, - со времен нашествия Дыхов тут уже никого не было. Пусть народ повеселится..."
      Ехидно усмехнувшись, Чёрный вернулся к прерванному занятию - он ел. Много, жадно, с аппетитом. Огромный, клыкастый рот беспрерывно работал, пережевывая, насыщая тело. Зубы отрывали куски мяса от пойманного слугами и выпотрошенного грязного ЖаБули, глотка принимала в себя перебродивший сок ядовитых (в свежем виде) ягод...
      Неожиданно Главный вдруг сильно подавился косточкой.
      Заливаясь слезами и хватая ртом воздух, он еле-еле откашлялся и понял, что сегодня есть уже не сможет - горло пекло, резало и давило.
      Недовольный, тяжело дышащий Главный уселся на свой вытесанный из дерева трон и предался раздумьям, как он всегда делал, если что-то происходило против его воли. Даже если это что-то было явной случайностью. В такие минуты он всегда вспоминал Древних, таких, каким был Дед, умерший уже много-много лет назад странной и невиданной смертью.
      "Дед, Дед, - думал Главный, прикрыв глаза, и едва заметные морщины, зачернившие ржавый цвет его кожи, набежали на высокий лоб. - Почему ты мне так мало объяснил?" Горе Главного, в ту пору ещё детеныша, от смерти последнего Древнего было безграничным, и он едва сам не умер от тоски. Но все вокруг нуждались в Правителе и смотрели на него подобострастно, как на самого Деда. И он выжил. Но сам Древним не стал - не имел необходимых качеств. Более того, не понимал их: Поэтому не смог пройти до конца Ритуал и сделался лишь Главным.
      Непонятные наставления Деда до сих пор (а прошло уже более ста лет) не давали ему покоя, всплывая временами в голове и лишая сна. Так, однажды, после какой-то весёлой смерти одного из важных слуг, которая не входила в планы Главного, а произошла из-за случайности, он вдруг понял, что всё сложилось так, как и должно было. Это было простое и естественное знание, вдруг появившееся, но Чёрный ясно осознал, что пришло оно оттуда - из глубины веков, от Древних. "Бессмысленных событий не бывает! - гласило Знание. - Случайностей не бывает!"
      Удивлённый и напуганный, он не мог постичь смысла этой загадки, но и не смел противоречить её таинственной воле. С тех пор даже в самых невероятных стеченьях обстоятельств он стал искать смысл и заставлял это делать других: И: Никогда не находил.
      Вот и сейчас, вспоминая, как, взахлёб кашляя, он катался по полу и не мог дышать, Главный не увидел ничего, что бы ему объяснило - случайность это или нет.
      Не давало покоя ещё одно изречение Деда, посетившее правителя не так давно во время болезни: "Все получают то, что хотели!" - сказал Дед, прикладывая холодную руку к его макушке. И хотя всё это происходило во сне - наутро Главный неожиданно выздоровел, несмотря на то, что чувствовал приближение смерти - никакие отвары, яды и коренья ему не помогали.
      Странное Изречение! Разве он заслужил такую злую болезнь? Разве хотел, чтобы сейчас подавился?
      "Дед, Дед, - снова и снова твердил Главный. - Почему ты мне ничего не объяснил? Почему ушел так рано?"
      И, решив больше не тревожить себя воспоминаньями, он вышел на пропахшую сухостью и пылью улицу и направился к клубящейся, орущей толпе.
     
      ...Поначалу он спокойно и мрачно разглядывал пленника, перебегая взглядом с его тяжелых мохнатых лап на прозрачные голубые глаза. Затем страшно, сквозь клыки, ухмыльнулся и заговорил басистым скрипучим рокотом:
      - Откуда ты к нам пожаловал, ненавистный враг?! Когда вы выступаете войной? Сколько у вас войска?.. Неморгающие глаза, такие бесчувственные, что в них почти ничего не отражалось, сверлили круазана так, что тот едва мог выговаривать слова:
      - Я - Ззз-зееленный круазан. И я, я, я вовсе не желал вам зла, пролетал просто мимо на поиски ддороги в Мир... мир... смерти.
      Черные, явно этими словами позабавленные, засмеялись, а когда, наконец, утихли, Главный продолжил:
      - Если ты и вправду настолько глуп, что добровольно ищешь эту дорогу, мы тебе непременно поможем. Древние всегда говорили, что помощь в умирании - лучшая помощь живому существу! - и, подождав, пока смолкнут одобрительные и яростные крики сородичей, которых он не часто баловал своей мудростью, целиком перенятой у Деда, Главный добавил:
      - Мы будем жарить тебя на огне, потом окунем в холодную воду и сдерем с еще живого кожу. Ты будешь умирать несколько дней - под ядовитыми дождями и песочными ветрами, без воды и пищи!
      Все эти угрозы сопровождались восхищенным улюлюканьем жителей города, а когда Главный Черный отвернулся, чтобы уйти, они сгрудились вокруг пленника и принялись нашептывать ему в уши прочие гадости. И каких только пыток не было названо! У Избранника закружилась голова, он опять чуть было не заплакал, повторяя про себя: "Нет, нет, этого не может быть!" Но вовремя сдержался, решив умереть достойно. А Черные дергали его за лапы и крылья, свистели в уши и все говорили, говорили... Их не останавливало даже то, что столько изощренных мучений вряд ли можно было испытать всего лишь на одном живом существе.
     
      Вдруг Главный Черный остановился. Его мускулистая лапа дёрнулась и непроизвольно поднялась ко лбу, который он со странной, неизвестно откуда появившейся дикой грациозностью, потёр. На мгновение его черты и жесты стали почти величественными - спина распрямилась, грудь развернулась и взгляд прояснился - Главный стал похож на гору, из которой сейчас побежит по склонам Горячая Смерть, его фигура стала внушать уважение - даже Избранник ею залюбовался.
      Все Чёрные немо застыли, в благоговении и восторге глядя на своего Правителя, который всё стоял, повторяя бездумно: "Дед, Дед!"...
     
      Приходя в себя, Главный силился вспомнить, для чего он здесь стоит и о чём шла речь. Что могут значить повседневные дела, если только что его опять посетили Древние! И снова говорили ему! Но на этот раз их Изречения были не просто странными - они были безумными! Главный даже усомнился - не собственный ли заболевающий какой-нибудь ужасной болезнью ум внушил ему эту глупость, но тут же это предположение отверг - слишком явственным было ощущение присутствия Деда - такого, как тогда - могучего, сильного и всегда одинакового со всеми. Главный так не умел.
      "Жизнь нужно ценить!" - сказал ему Дед минуту назад (и это было полнейшей бессмыслицей, ведь он же сам всегда много и внушительно говорил о Смерти, утверждая, что все двигаются к ней). "Без одного нет другого!" - это Главный даже и не пытался себе объяснить.
      Он старался вернуться в настоящее, и в голове постепенно выплыли улица, толпа и голубоглазый маленький пленник, глядящий на него сейчас с таким милым его сердцу страхом.

      Позабыв, что он решил уходить, Чёрный вдруг вернулся к толпе... Его голос звучал глухо и вкрадчиво:
      - Может быть, ты сумасшедший, а, Зеленый? Ты говоришь странные вещи!
      - Нет, - голос выдавал, что пленник уже еле жив от страха. - Я не сумасшедший, просто мне на голову упала сосулька, - и он заплакал, позабыв про свое обещанье быть смелым.
      Мало убежденные этим доводом, Черные весело между собой переглянулись, а Избранник сумел продолжить:
      - Жрецы послали меня искать секрет бессмертия, я - Избрррранник. Так сказали древние... книги.
     
      Главный хотел было рассмеяться, но после последних слов вдруг запнулся. Он знал, что от его поведения будет зависеть и поведение его слуг. Велит убить пленника - через секунду от него не останется и клочка, если назовет другом - станут лизать связанные волосатые лапы сумасшедшего незнакомца. А если продолжит молчать - никто этого молчания не прервёт. "Что же я слышал об этом? - думал Чёрный. - То ли всё это суеверия отсталых народишков, то ли легенда, а вдруг я слышал это от..."
      И он промолчал. Толпа взирала на него с нетерпением.
     
      - Да, - сказал Главный, - интересный Птиц к нам залетел! Что мы будем с ним делать? - вопрос обращался к горожанам. Но едва те открыли рты, начиная новый круг страшных обещаний, как он сам же их прервал: - Мы можем тебя убить, а можем... - Чудовище сделало многозначительную паузу, едва ли в полной мере оцененную захлебывающимся слезами круазаном, - ... можем отпустить...
      Всхлипы немедленно стихли (вместе с рокотом недоумения Черных, быстро подавленным тяжелым взглядом Главного), и глаза пленника с надеждою на него посмотрели.
      - Правда? - спросил он, едва различая силуэты сквозь пелену слез.
      - Конечно, - твёрдо заверило Чудовище. - Хотя это и не будет так весело. Мы отпустим тебя, если ты поклянешься принести секрет бессмертия только Нам, Черным!!!
     
      Толпа загудела, а затем, не останавливаемая никем, заорала. Что означают эти вопли - разочарование или ликование, понять было нельзя. Зычное эхо криков разносилось по улицам, собирая все больше и больше зевак. Отовсюду смотрели на Избранника горящие круглые глазки, тянулись когтистые пальцы; немо клацали зубы, раззевались пасти, и крик, не разделённый на отдельные голоса, сплошной, то приливающий, то затихающий, завис в воздухе, разъедая и заряжая его. На мгновение зелёному даже показалось, что сейчас этот звук растворит его без остатка, съест, как Дых, ничего не оставит...
      Но постепенно, медленно-медленно, вопли начали затихать.
      Избранник не торопился с ответом, даже сквозь страх понимая, насколько ответственным будет решение.
      Хотя над площадкой повисла давящая тишина, он все еще думал.
      - Ну что? - негромко прикрикнул Главный Черный. - Что ты выбираешь?
      Круазан вздохнул:
      - А вы не можете отпустить меня просто так?
      Умирать не хотелось страшно. Круазан смотрел на себя, жалкого, хнычущего, смотрел на затянутое тучами небо, на ненавистных и пугающих его до дрожи существ и думал-думал-думал. Как ему быть?
      И вдруг... Что это? Померещилось... Или нет?! Может быть, галлюцинация? Он сейчас вдруг почувствовал, как кто-то... Или он сам... Кто-то очень огромный и далёкий... Махнув на него рукой, отвернулся и пошёл прочь.
      Зеленый замер - он смотрел на себя и видел глупое, лежащее на земле и канючившее, словно маленький круазёнок, существо...
      Он вздрогнул, и всё прошло. Но непонятное знание-предчувствие осталось. Было нестерпимо стыдно. Он снова посмотрел на себя, жалкого, и решил, что ТАК больше вести себя не будет! Это недостойно Избранника! Какими бы дорогами ни вёл его Зеленый Бог, он должен их принимать с честью!
      - Я не могу обмануть и предать свой народ, - гордо поднимая косматую голову, произнес он. - Зеленый Бог был бы против этого!
      - Зеленый Бог, - насмешливо воскликнул Черный и подошёл на шаг. - Кто верит в вашего жалкого Бога?! Нужно поклоняться только Черным силам, дающим неограниченную власть над такими жалкими существами, как вы! Древние знали всё, и они сказали, что Чёрные будут жить вечно! Это - знание Древних! Только мы достойны секрета Бессмертия! Сколько городов можно будет поработить, сколько славных мучений перепробовать!.. - его глаза мечтательно устремились в небо.
      - Нельзя обмануть Бога, - твёрдо заявил Зеленый.
      Тут Главный прервал свои размышления и тяжело вздохнул. Его взгляд придавил Избранника к земле.

      ...Круазан поднимает потемневшие глаза, пытаясь разглядеть хотя бы один-единственный лучик света, который мог проникнуть в эту непроглядную тьму вместе с Черными.
      Когда его только сажали в яму, Зеленый зажмурился от ужаса, так здесь было страшно! Лужи, сырость, страшный затхлый запах... Кости... Ах, если бы он знал, что через несколько дней будет с сожалением думать о тех нескольких взглядах, которые пропустил, прикрывая тогда глаза!
      Плохо жить без света, еды и свежего воздуха. Тесно сидеть на одном месте. Тело ломит, живот бурчит и сводит судорогами, рот пересыхает, глаза отказываются различать.
      Круазан вздохнул. Сейчас он только вздыхал, не плакал. Он знал, что он принял правильное решение, и теперь за него умирает.
      Чёрные ежедневно приходили в яму бить и уговаривать его помочь им - принести Дар народу Чёрных - самому лучшему! Заслышав шаги, Избранник напрягался и готовился сразу к рывку, - а вдруг... хоть сейчас... получится... но вряд ли... - или хотя бы ртом поймать глоток свежего воздуха, а глазами - чуточку света, и дрожал, предчувствуя новые пытки. Потом уже всё равно...
     
      Лёжа на земле, круазан беззвучно стонал. Каждое движение давалось ему с трудом, каждый вздох обжигал горло. И снова шаги. Шорохи, проблеск света из-под поднятой где-то там, в другом, лучшем мире, крышки; звук приближающегося тяжелого тела, запах ветра и воздуха. Всё это распознал круазан, но уже не задрожал и не вжался в пол - не осталось ни сил, ни желания жить, ни страха.
      Единственной мыслью, мучавшей его на протяжении долгих дней заточения, была мысль о том, что он подвёл свой народ, подвёл всех-всех... Ведь мог же Избранник соврать, чтобы оказаться на свободе, а потом найти Дар и, преспокойненько пролетев мимо города Чёрных, отнести его добрым, хорошим Зелёным... Ведь мог же?.. Избранник сам себе улыбнулся, отчего пересохшая пасть его растянулась и болью свело всё тело.
      Нет, не мог!

      - Да, бедный, слабый, - услышал он тихий скрипучий голос. - Ты меня хоть слышишь?
      Больше удивленный, чем испуганный, Избранник приоткрыл глаза (в них немедленно, едва не насмерть, ударило светом), поднял голову и ответил так глухо, что сам не узнал свой голос:
      - Слышу.
      - Завтра тебя скормят Дыху, страшный враг, - со вздохом продолжал тот, кого Зеленый не мог видеть из-за слишком яркого для него сейчас огня, исходящего из-под приоткрытой над ямой крышки. - Но хотя ты и враг, я вижу, что враг ты безвредный...
      - Кто здесь? -- спросил круазан, снова силясь разлепить глаза.
      - Я охранник, Четырёхрукий, - был ответ. - Но не бойся, сегодня тебя мучить не будут, я пришёл просто на тебя посмотреть...
      - Зачем?
      - Я таких врагов еще не видел. Не отбиваешься, не ругаешься, не проклинаешь... Странный враг.
      - Я вам не враг, - произнёс Избранник и разодрал, наконец, веки. По глазам снова ударило, но уже не так сильно, и через несколько секунд расплывчатые образы стали вырисовываться перед полуослепшим круазаном.
      Перед ним стоял самый обыкновенный Чёрный, но только очень старый, весь в морщинах и ссадинах, бледный по сравнению с остальными.
      - Не враг? - говорил он. - А кто?
      Но Избранник ничего не ответил, он только смотрел и смотрел на Четырёхрукого, у которого, правда, было всего лишь две тощие когтистые лапы. Он смотрел прямо в чёрно-красные бусинки его глаз и видел то, от чего уже давным-давно отвык:
      - Помоги мне встать, - попросил круазан, и чудище, больно поддерживая его за спину, прислонило пленника к стенке.
     
      Потом они долго-долго сидели вместе. Еле ворочая языком, но почему-то оживший и поздоровевший, Зелёный говорил и говорил, говорил и говорил, говорил и говорил. Он рассказывал старому охраннику про прекрасный, зелёный и тихий город - там, далеко, - про своих друзей, про Жрецов, про путешествие, про Цель, про Дар, а тот его слушал, почти не прерывая.
      - Да-а-а, - задумчиво протянул Четырёхрукий, когда, тяжело дыша, круазан замолчал. - Везде одно и то же...
      "Как одно и то же? - хотелось крикнуть Избраннику, ведь он рассказывал совсем о другом - о покое, о мире... Но сил не хватило, и он только ещё раз вздохнул. А охранник между тем продолжал: - Незачем ходить куда-то: у вас друзья, у нас враги. Но все одинаковы, все хотят жить вечно... у вас Бессмертные, у нас Древние. Теперь уже Древних нет. Но были. Последний умер ещё в дни моей юности. Да так странно, что этого никто так и не смог понять. Поэтому Древних больше не будет...
      И Четырёхрукий со вздохом погрузился в воспоминания. Его глаза прикрылись, словно он засыпает, а на лицо набежала улыбка - усталая и тёплая. Он видел город Чёрных таким, каким он был давным-давно, в дни его детства - спокойным, наполненным, мудрым. Тогда за всем следили Древние, живущие среди них как равные, помогающие, вдохновляющие. Их советы и действия всегда шли на пользу Чёрным, даже если были непонятны в первую минуту; и горожане настолько привыкли им доверять, что стали принимать на веру любое их слово, даже самое невероятное. Но сами Древние это не приветствовали. "Мы говорим не словами", - непонятно объясняли они, и Чёрные, всем сердцем желая всё понимать правильно, стали смотреть им во рты, ожидая услышать что-то, кроме слов. Древние лишь улыбались.
      А потом их не стало.
      Город сразу же потерял свой покой и невозмутимость - существа начали болеть, скучать и грустить. Всем чего-то не хватало, а новый Правитель ничем не мог им помочь. И наверняка бы всё закончилось совсем плохо, если бы не нашествие Дыхов...
      Подземные червяки вдруг стали выползать на поверхность в центре города и нападать на жителей, подрывать и валить здания. Объятые ужасом, Чёрные и думать забыли про свои недавние заботы - они начали быстро осваивать всякие тонкости защиты и борьбы с врагами. Они научились устраивать западни, нападать на Дыхов группами по нескольку Чёрных, хитроумными способами вылавливать их и потом забивать.
      А когда Дыхи постепенно оставили Чёрных в покое, те были уже совсем другими - почти такими же весёлыми и сильными, как при Древних, - их наполняли восторг и упоение. Зычные крики на улицах, драки и бахвальство стали обычным делом в городе. Теперь Чёрные уже не вздыхали - они искали себе новых врагов...

      Под конец, когда сморенный усталостью Зелёный неожиданно для себя понял, что засыпает, Четырёхрукий встал и потрепал пленника по макушке. Он вздохнул раз десять, если не больше, а потом добавил:
      - Не в моей власти тебя отпустить... Да и куда ты, такой слабый, уйдёшь? Но могу тебе немножко помочь...
      И с этими словами он вышел.
      Избранник смеялся и плакал, сам не зная, почему. Он бы пел, будь у него голос, но и этого было бы мало.
      Четырёхрукий вернулся с водой, Страалем и какой-то вонючей мазью, которой протёр раны Избранника. Они пекли и ссыхались, желудок отказывался принимать пищу, а рот - воду, но постепенно дело пошло на лад, и засыпал Зелёный впервые за много дней почти счастливым.
      Проснувшись, он смог уже думать. Но от этого стало только хуже, ведь сегодня его скормят Дыху!
      Больше всего на свете круазан боялся Дыхов. Тупые, лазающие под землей чудовища, которые пожирают всё, что жуётся, даже друг друга. Любой Дых, даже детёныш, был втрое крупнее и сильнее Зеленого, и победить его было невозможно. В его родном городе молодые круазаны пугали и дразнили друг друга Дыхами, не было позорнее роли в детских играх, чем роль подземного червяка.
      Там, куда его понесли, связанного и покорного (но чему-то своему улыбающегося), вскоре открылся вид огромной расщелины с обвалившимися неровными краями, зиявшей прямо посреди города. Яма была глубокой и черной, она скалилась на Избранника своим ненасытным незакрывающимся ртом, где невозможно было разглядеть дно...
      Главный, торжественно и злорадно глядя на круазана, напугать которого был уже не в силах, указал на пропасть и жестом велел кинуть в нее ослабевшего пленника. Что-то ещё произнёс, но Избранник не слышал. Он глубоко вздохнул и посмотрел напоследок в небо: "Прощай, Звезда, - произнес он про себя, - прощай, Зелёный Бог. Прощай, Жизнь. Я все-таки встречусь со Смертью". И, решив, что таким образом все его земные дела улажены, он безропотно повалился в яму.
      Внизу было мягко, сыро и темно, хотя и не так, как в тюрьме. Пахло гнилыми травами и отходами, воздух стоял спертый. Круазан посмотрел вверх - по краям огромной ямы можно было различить три слоя нависших голов любопытных зрителей.
      И вдруг он им улыбнулся...
     

    Путь к горизонту продолжался, но теперь уже с гораздо более легким сердцем хлопал круазан крыльями. Сам не зная почему, он всё время ощущал прилив сил и счастья оттого, что ему нечего теперь бояться - от Дыхов можно было просто упорхнуть, а страшные и воинственные племена оказались обычными крикливыми существами с плохим характером.
      Поначалу, пока тело вернуло себе прежние силы, было совсем плохо: вода и еда попадались редко, а отдыхать приходилось по нескольку раз в день. Зато после первой голодной ночи оказалось, что летающие насекомые не только не так опасны, как он привык считать, но и съедобны.
      Местность постепенно сменилась - равнина плавно заросла сначала ишамами а потом ымамами , и чем дальше устремлялся Избранник, тем ымам становился гуще. Наконец, к исходу тридцатого дня, макушки огромных черных стрел, увитых мохнатыми мхами и мелколисыми растениями, достигали уже высоты полета, и ему пришлось подниматься выше, в более резкий и разреженный воздух, где ветры хлестали сильнее, вспышки голубого огня бывали чаще, а вид внизу становился мельче. Но все тяготы путешествия казались ему мелкими - ведь он теперь ничего не боялся, а значит - всё мог!
     
      Этот подъём сил всё длился и длился, пока круазан летел, ночевал на ишамах и надеялся, надеялся добиться успеха в своей малопонятной задаче. Похоже было, что и Зелёный Бог снова помогает ему - однажды он увидел Птица!
      Птиц летел далеко вверху, там, куда Избраннику и не снилось забраться. Почти под самыми тучами. Но даже оттуда он выглядел таким прекрасным - белым, лучистым; таким тонким, сверкающим и прозрачным. Едва открыв глаза спросонья, круазан сразу заметил его в вышине. Он не попытался взлететь и догнать недосягаемого простым смертным Птица, который даже со Жрецами общался лишь однажды, много-много лет назад.
      (Тогда он спустился к странному, вечно смеющемуся, старому-престарому Жрецу, которого все считали чудаком и никто, кроме маленьких круазанчиков, с которыми тот вечно возился, не уважал. Это событие стало таким значительным для всех Зелёных, что старика тут же признали Великим и провозгласили бы Верховным Жрецом или принесли в жертву, не умри он через несколько дней.)
      Избранник провожал белоснежную точку взглядом, боясь вдохнуть, словно его дыхание могло дивное видение рассеять... А когда оно всё-таки растворилось в нависающем небе, круазан решил лететь в том же направлении, что и Птиц, немного смещаясь от своего первоначального пути кеаху...
     

... Неожиданно он увидел вдалеке башни, которые могли означать только одно - впереди находится воистину могучий Город!       Крыши с тонкими шпилями и развевающимися на них золотистыми нитями просматривались и выделялись даже среди гущи безбрежного мраморного леса. Эти пики, черно-серые, грозные и великие, врезались в небо с непонятным, но ясно ощутимым вызовом. Над стенами трепыхались сизые облака. Они, надкусывая крыши и излучая мутноватый мощный свет, размытым, но завораживающим узором обволакивали прозрачно-розовый Город.

Всё вокруг дышало.       Во всём чувствовалась мощь. Не похожая на воинственно-запальную, безалаберную и слабую ярость, которая так пугала круазана у Чёрных. Другая - неокрашенная, равнодушная, звенящая и чем-то даже приятная путнику. Он глубоко и тяжело вздохнул, но густой и терпкий воздух, расширив лёгкие, застревал в груди.       Мимо него проходили жители - высокие, прямые, молчаливые, передвигающиеся на двух ногах создания в красновато-коричневых накидках, зыркающие на пришельца безо всякого интереса.       Избранник, с лёгким вызовом расправив крылья, в надежде, что это привлечет к нему внимание, прошелся от одного конца площади до другого, но безрезультатно. Горожане молча шли мимо, целеустремлённые, замкнутые, каждый по своим делам. Тогда он решил первым заговорить с прохожими. Выделив глазами одну фигуру, двигающуюся вроде бы медленнее остальных, он направился к ней навстречу.

           - Здравствуйте! - сказал он, поравнявшись.
      Фигура безмолвствовала.
      - Меня зовут Избранник! Я ищу Секрет Бессмертия! - продолжал круазан и даже приподнял лапу, чтобы поприветствовать нового друга по круазаньему обычаю - приложив её к макушке.
      Фигура повернулась и, сверкнув из-под плаща глазами, заговорила. Голос у прохожего оказался густым и тяжелым. Он звучал, словно из подземелья:
      - Не трать понапрасну Силу, новенький! Город...бур, бур, бур...
      Последней фразы круазан на расслышал, застыв на месте в немом изумлении, а неразговорчивый незнакомец прошествовал дальше по своему маршруту.
      "Что за город!" - возмутился про себя Зелёный, усаживаясь прямо на мостовую. "Разве им не интересно узнать то новое, что я мог бы им рассказать? Даже Четырёхрукий слушал мои истории, а здесь ведь ещё дальше от Зелёных мест!"
      Но, решив не сдаваться, он попробовал наладить знакомство ещё раз. Потом ещё раз. И ещё: Но всё бесполезно - жители либо не обращали на него внимания и молча шли своей дорогой, либо говорили что-то непонятное равнодушным, холодным тоном.
      Не зная, что ещё предпринять, круазан очутился около одного из самых больших и мрачных зданий, которое, казалось, трещало по швам от собственной силы и величия, и с разочарованным видом уселся на его ступени.
      ...Что же ему теперь делать, где найти немного пищи, чтобы утолить затяжной голод?...
      Но вдруг Избранник встрепенулся: "Как? - пронеслось у него в голове. - Я же и вправду был так голоден, что думал только о еде! Почему же сейчас я чувствую себя таким сытым и сильным?" Он стал прислушиваться к себе, стараясь распознать знакомое бурчание в животе, которое до сих пор означало, что тело требует пищи, и даже втянул его несколько раз - бесполезно! Голод и жажда отпустили круазана: И даже усталость! Нигде не болело от бесконечного лёта. Наоборот, он чувствовал себя прекрасно! Казалось, что внутренняя уверенность в своих силах, не покидавшая круазана в течение последних недель, распространилась теперь и на ослабшее тело, пробегая по каждой мышце и суставу искрящимся приятным напряжением. Круазан сам себе рассмеялся - должно быть, Зелёный Бог, сжалившись над ним, благословил Избранника! И, немало окрыленный этими мыслями, он решил продолжать своё путешествие.
     
      "Нет".
     
      Избранник обернулся напоследок к странному Городу, так недружелюбно оттолкнувшему его, и взмыл в синеву неба. Это был единственный цвет, оживляющий серость всех этих площадей и улиц. Небо манило и звало его, ветер обдувал тело, но... он не продвинулся ни на сантиметр от той высоты, на которую смог подняться с первым взмахом крыльев. Заметив это, круазан изумился и, не поверив своим глазам, забарабанил крыльями изо всех сил, вытягиваясь и помогая себе лапами. Он приподнялся ещё на пол-шага, но и только... Сколько усердия и упрямства он не проявлял в своих попытках преодолеть странное притяжение земли, ничего не получалось. Словно кто-то заколдовал его и Зелёный мог только удивляться и висеть в воздухе, отчаянно хлопая крыльями. Кольца какой-то почти физической силы всё сильнее сжимали тело круазана и тянули его вниз, и чем сильнее он хотел разорвать эти чары, чем крепче сжимал челюсти и рвался вверх, повинуясь какому-то лишенному логики инстинкту, тем неотвратимее и быстрее притягивался к земле.
     
      "Возвращайся."
     
      Остатка всех его, как недавно казалось, огромных сил хватило лишь на то, чтобы не разбиться при падении о глянцевые камни улицы.
      Придя в себя, он ещё раз осмотрелся. Вокруг никого не было, его не подцепили какой-нибудь волшебной цеплялкой, не привязали за лапу к дереву, не удерживали верёвками, ничего такого не было. А усталость, которая переполняла его всего лишь минуту назад, снова странным образом улетучилась, словно он не умирал только что от перенапряжения. По мышцам снова пробежали быстрые горячие искорки, он чувствовал себя прекрасно.
     
      Избранник вздохнул и, списав всё необъяснимое на усталость, решил отдохнуть - побродить, поискать ворота или какой-нибудь другой наземный выход. Он добрался до стены, окаймляющей Город и обращенной другой стороной в лес, и побрел вдоль неё, изредка поднимая глаза, чтобы подыскать место пониже...
      Приближался вечер, Звезда, потускнев, двинулась к горизонту, ограниченному теперь каменной кладкой стены. Ни ворот, ни прохода, ни какого-либо другого признака того, что из Города есть выход, Избранник так и не обнаружил...
      Молчаливые жители тихо скользили мимо него, ветерок теребил флаги и накидки горожан, деревья шелестели листвой, но круазану всё казалось мёртвым и застывшим. Он искал глазами хоть что-то, что бы оживило нависшую над Городом тишину - смеющееся лицо, резвящегося детёныша, цветок, но... ничего этого не было.
      Обойдя вдоль всего периметра стены, уже глубокой ночью, Избранник остановился и задумался. Выхода из Города не нашлось, взлететь он так и не смог, хотя сделал на менее двух десятков попыток. Причем после каждого нового падения силы снова моментально возвращались к нему, и он не мог это объяснить.
      ...Что теперь? Расстроенный круазан не знал как быть - таких загадочных помех он прежде не встречал. Ничего не оставалось, кроме как сесть и расплакаться...
     
      Внезапно в его голове зазвучал голос - громкий и властный. Он появился на мгновение в виде знания и тут же исчез, оставив круазана осмысливать услышанное. Но и этого мгновения хватило, чтобы объяснить часть непонятностей сегодняшнего дня - странное поведение жителей Города, молчание и покой на улицах; и глупое бессилье Избранника при попытке взлететь.
      "Перестань. Твои слёзы отвлекают моих людей от дел, - произнёс голос. - А хождения сбивают их. Хватит ходить. Скоро и тебе найдётся дело, новый Горожанин, подожди!"

      Обрадованный возможностью объяснить себе всё, круазан тут же вскочил на лапы и во весь голос закричал:
      - Я не новый горожанин, я путешественник, отпустите меня!
     
      "Твои крики мешают другим Горожанам работать, замолчи!" - последовал ответ, и внезапно с крыши дома, около которого он стоял, посыпались мелкие камешки, скинутые с места порывами ветра. Один из них больно оцарапал Зелёному нос.
      Он отошел на несколько шагов и снова закричал. Что-то подсказывало Избраннику, что если всё не решится сейчас, то затянется потом надолго.
      - Я не новый горожанин! - повторил он даже громче, чем в первый раз, и, не обращая внимания на то, что в ту же секунду на место, где он только что стоял, с глухим звуком шмякнулся увесистый камень, продолжил: - Я Избранник, меня выбрал Зелёный Бог, чтобы найти Цветы Смерти, мне нужно лететь дальше!
      "Нет! - ответил Город. - Твой бог мне не указ! Ты просил о силе и принял её! Теперь ты не можешь улететь. Будешь жить по тем законам, по которым живут все".
      - Я ни о чём тебя не просил! - взмолился круазан, понимая, что у него почти нет доводов в свою защиту. - И ничего не принимал! Мне ничего от тебя не надо!
      "Всем что-нибудь надо, - спокойно ответил голос. - И твои желания для меня не тайна... У тебя не было сил, теперь они есть. Разве всю свою жизнь ты не хотел быть сильным?"
     
      ("Нет! Нет! Нет!" - хотелось крикнуть Избраннику и разом всё закончить, и топнуть лапой по мостовой, и настоять на своем, и поспорить, но что-то его останавливало. "Что толку бушевать? - спрашивало это что-то. - Зелёный Бог знает о тебе Правду, он ведёт тебя, перед ним одним ты в ответе. Ты хочешь обрести Дар или заполучить обманом?..")
     
      - Хотел, - признался он, чуть смутившись. - Но моя цель находится за этими стенами... и она поведёт меня дальше...
      "Пока что твоя цель привела тебя сюда, глупец, - возразил невидимый собеседник и ненадолго затих. Затем, когда голос зазвучал снова, там уже не было прежнего пренебрежения. - Никто до сих пор не хотел уйти отсюда! - произнёс он. - Все существа искали чего-то - и здесь находили...
      ...Но, не зная истины, ты сказал истину. Твоя цель намного больше тебя самого, маленькое глупое существо, и если ты настолько доверяешь Ей... Хочешь следовать ей, Избранник - следуй! Но тогда и оставайся ею, ничего не проси для себя и знай, что ты ничего не получишь!
      Её я не смогу задерживать!.."
     
      Голос умолк, оставив круазана в полном замешательстве. Что означал такой ответ? Может ли он лететь дальше?
      Избранник решил сразу же это проверить и, смело поджав лапы, оторвался от земли. Но не тут-то было! Гири, тянущие его книзу, на этот раз оказались и вовсе невыносимыми. Обливаясь с ног до головы потом, напрягая все мышцы и даже кряхтя от напряжения, он снова завис в воздухе на высоте всего лишь одного своего роста от земли. Так низко он ещё никогда не поднимался...

      Со смешанным чувством противного, давящего отчаянья и всё возрастающего монотонного, как порывы ветра, смирения с неизбежным Зелёный уселся на серые камни и задрожал от отчаянья и холода, проходящего даже сквозь его толстую шерсть. На душе было очень скверно - улететь он не мог, как и не мог понять странные слова Города...
     
      ...Звезда много раз поднималась над каменным сырым горизонтом и снова тонула в нём...

      Круазан тяжелой уверенной походкой шел по улице, разглядывая знакомые строения равнодушным скользящим взглядом. Город, залитый тихими закатными красками, казался ему сейчас таким простым и уютным. Не было больше ни загадок, ни страха.
      Его жизнь не отличалась разнообразием, зато он мог строить её сам! Не нужно было совершать эти бесконечные перелёты, сомневаясь в каждом взмахе крыльев - "туда ли я лечу, не сбился ли"; не было нужды голодать, недосыпать и самому решать свои проблемы. Дни круазана проходили плавно и спокойно - у него было жилище, занятие, которое он выбрал для себя сам, чем очень гордился (всем остальным работу давал Город. Но когда дело дошло до Избранника - он сказал, что хотел бы заниматься тем, что ещё на родине было ему по душе - учиться самому и учить остальных. Город ответил: "Ты хотел приносить пользу - приноси". И никогда после Зелёный о своём выборе не жалел).
      У него появились знакомые - уверенные в себе и знающие, чего они хотят, существа. Зелёный не чувствовал нужды в ком-то, хотя на родине был очень общительным и весёлым, но Горожане сами к нему тянулись. Они появлялись буквально из ниоткуда - подходили на улицах, подсаживались в огромном тёмном хранилище знаний, где круазан осваивал науки, научившись понимать странные символы, узорно выжженные на тонких шкурах и повествующие о разных интересных вещах. Иногда Красные приходили прямо к нему домой - и рассказывали о своей жизни - как все они были несчастны до того, как попали в Город, как что-то искали, как мучились и как потом обрели покой. А Избранник их слушал. И не понимал...
      Ему не было так хорошо, как им, он не чувствовал ни спокойствия, ни счастья. Хотя всё вокруг нравилось, отовсюду веяло силой и могуществом, здесь не было болезней, обид, зависти и печали; хотя вокруг был мир, о котором всегда мечтал - полный покоя и уверенности в себе и завтрашнем дне, - Избранник чувствовал неудовлетворённость. Постоянную, монотонную и зудящую, а иногда - обострённую и злую. Куда бы он ни посмотрел, всюду она преследовала его. И Зелёный нередко подавлял вздох, хотя причин для этого не было.
      Он понимал, что того, что делает - недостаточно. И тогда выходил на улицу и занимался любой работой, какая только попадалась ему на пути - помогал каменщикам выкладывать новые улицы, (они смотрели на него с недоумением); строил, убирал, готовил и бесконечно вбирал всё новые и новые знания. Он делал это с исступлением, без отдыха, почти без сна, стараясь полностью погрузиться в работу, словно это могло иметь какой-то смысл.
      И если днём можно было чем-то себя отвлечь, то ночью снились сны. Он никогда не помнил, что именно видел, но всегда просыпался разбитым. Ему и не хотелось вспоминать - теперь у него появилась новая память, жить с которой было легче.
      И всё-таки Избранник никогда не прекращал своих попыток взлететь, заранее обреченных, а вначале, когда только входил во вкус новой жизни, сюда примешивалось ещё и едва заметное чувство страха: "а вдруг сегодня получится, что я буду делать тогда, опять странствовать?!" Но постепенно, пока шло время, этот страх перемен и нежелание терять покой рассеялись, и каждое очередное падение круазана с высоты нескольких шагов откладывалось в душе неприятной пустой болью, зудящей, словно рана. Окружающие смотрели на его синяки и ссадины, пожимали плечами и предлагали попить каких-нибудь сильных трав, чтобы навсегда избавиться от сомнений. Но круазан всегда отказывался...
      И Город знал об этом, но молчал.
     
      А иногда в голове у него прояснялось и вместо сна он выходил на ночную пустынную улицу и плакал, глядя на звёзды. "Почему ты оставил меня? - спрашивал он у Того, к кому привык обращаться в трудные минуты. - Как же мне выполнить такое трудное задание, если я не могу даже подняться в воздух по собственной воле? В чём же тогда моя сила?"
      Но ночные светила лишь издали подмигивали ему, не понимая глубины его горя. Круазан стоял и стоял, высоко задрав голову, всю ночь напролёт, чтобы наутро снова всё забыть, завертевшись в круговороте дел.
      Однажды после такой бессонной ночи он, бросив последний печальный взгляд на расцветающее утренними красками небо, собрался уже уходить. Но вдруг...
     
      ...Высоко-высоко в небе показалась маленькая светлая, поблескивающая в лучах начинающейся зари, точка. Она камнем летела вниз, приближаясь к земле со страшной скоростью. Избранник завороженно провожал её глазами. Вот она уже размером с глаз, вот - со след, вот - ... И тут круазан понял, что это такое! Это Птиц!!! Белый, недоступный, недосягаемый Птиц, который приземлится сейчас прямо здесь, в этот серый, похожий на сеабард, Город!
      Круазан бросился к тому месту, где, в последний раз блеснув, скрылся Птиц. Он нёсся сломя голову, не различая дороги, пока за одним из поворотов не увидел величественный тонкий силуэт заоблачного почти прозрачного создания со сложенными крыльями, неторопливо поворачивающего голову и разглядывающего Город. Птиц был ростом с самого Избранника. Его белые всклокоченные перья трепыхали на ветру, делая его похожим на облако.
      Пораженный, круазан застыл на месте. Он глазел на незнакомца, не зная, как теперь реагировать. Может быть, упасть перед Птицем, может быть, обнять, может быть, опустить глаза?... Наконец, Птицу это надоело, и он улыбнулся. Никогда прежде Избранник не видел такой улыбки - глаза Птица стали прозрачными, и сквозь них пролился на Город и самого круазана свет - ясный, лучистый. Существо двигалось грациозно и плавно, как Барр, правитель Вселенной. Его движения завораживали, заставляя Зелёного ловить их глазами. Птиц! Птиц!
      Вдруг крылья его качнулись, и мелкие Звёздные отражения запрыгали, заиграли на их гладкой поверхности. Казалось, он заговорил:
      - Почему у тебя такой напуганный вид, незнакомец, разве я тебя уже укусил? - Звук был звонким, твёрдым, бодрящим, Избранник воспринимал его как музыку. В ответ он неловко пробурчал что-то среднее между смешком и хрипом, на большее его просто не хватило - он всё ещё не мог прийти в себя, изумляясь произошедшему чуду.
      Такая реакция изрядно Птица позабавила. Он засмеялся так же легко и светло, как говорил. Этот смех скорее напряг круазана, чем расслабил, - он будоражил и обжигал прохладой. Избранник моментально залился краской, ощущая одновременно все чувства...
      И тут он заплакал.
      - Избранник, Избранник, а плачет, - ласково усмехнулся Птиц, приближаясь. - Что ты здесь делаешь?
      - Я не могу улететь, - ответил пораженный, остолбеневший, застывший круазан обледенелыми губами. - Меня не отпускают... Ой!!! Может быть, и ты не сможешь улететь отсюда.
      Птиц повернул к нему высоко поднятую голову, отчего его гибкая шея выгнулась радугой, и снова улыбнулся так тепло, что Избранник позабыл свои жалобы. Он хотел было что-то сказать, но вдруг застыл, пораженный ужасом. Это была последняя улыбка, подаренная Птицем - сейчас тот повернулся к нему белой своей спиной и вскинул крылья, собираясь лететь.
      "Не бросай меня здесь!" - хотелось крикнуть круазану или кинуться за светлым существом следом, но он знал, что просто не угонится за ним.
      - Как мне улететь отсюда? - только и успел крикнуть он надрывно.
      Птиц сделал круг в воздухе, и в голове круазана прозвучало: "Смотри".
     
      И тогда Птиц улетел - безо всяких трудностей и помех. Просто взмыл к розовым тучам, скрывшись из поля зрения за два взмаха крыльев. Его тело засветилось золотистыми красками, отражая свет Звезды; загорелось ярче молнии в ту самую секунду, когда вырвалось из тени Городской стены. Единым движением его отблеск преодолел эту невидимую глазом границу, и тогда круазану показалось, что весь Город и вся его сила - не больше чем пыль, слетевшая в ясного крыла огромного-преогромного, удаляющегося к небесам Птица. Что мог Птиц захотеть от Города? Что могло быть у Города, чего не было бы у Птица?
      Круазан, разинув рот, смотрел на небо, пока вдруг не понял, как сильно он задержался, играя с Красными в их игры, считая себя слабым и подвластным, глупым и маленьким существом, которому чего-то не хватает...
      "Спасибо! - сказал он, поджимая лапы и удивляясь, что у него не появилось ни тени сомнения, сможет ли улететь. - Спасибо! - сказал он Городу, чувствуя, что должен это сказать. - Отныне мне не нужна твоя сила, потому что у меня больше не будет слабости!"
     
      Его отлёт не был лёгким и простым, как у Птица, - тело снова налилось тяжестью, снова повисло в воздухе. "Нет! - говорил Город. - Я ещё много могу тебе дать!" Но Избранник смеялся. Нет таких желаний, на которые он променял бы Небо. Словно со стороны смотрел он на обливающееся потом, скрюченное спазмами и давлением тело, которое отчаянно рвалось прочь. Он чувствовал боль и озноб, но знал, что уже не вернётся. И в тот самый момент, когда круазан понял, что просто нет больше сил, что сейчас упадет и разобьётся насмерть... Город вдруг отпустил его, обессиленного, прочь. И чувствуя себя разбитым и старым, припадая на одно крыло, Зеленый плакал в воздухе, впервые за много сотен дней чувствуя себя Свободным. Он задыхался от счастья.
      Оглянувшись напоследок, Избранник увидел внизу те же тонкие башни, что манили его когда-то. Сейчас они уже не казались ему великими - свет их тяжелой силы больше не заволакивал ему глаза. "Город, Город! - обратился он снова ко всем Красным. - Ты был умнее меня! Но я ещё вернусь сюда позднее и помогу вам".
     
    

Продолжение...         

КНИГИ     1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11   12   13   14   15   Избранное